Лебедев (вспылив). Тьфу! Все вы то сделаете, что я себя ножом пырну или человека зарежу! Та день-деньской рёвма-ревет, зудит, пилит, копейки считает, а эта, умная, гуманная,
черт подери, эмансипированная, не может понять родного отца! Я оскорбляю слух! Да ведь прежде чем прийти сюда оскорблять твой слух, меня там (указывает на дверь) на куски резали, четвертовали. Не может она понять! Голову вскружили и с толку сбили… ну вас! (Идет к двери и останавливается.) Не нравится мне, всё мне в вас не нравится!
«Пойти можно, — думал он, — но какая польза от этого? Опять буду говорить ему некстати о будуаре, о женщинах, о том, что честно или нечестно. Какие тут,
черт подери, могут быть разговоры о честном или нечестном, если поскорее надо спасать жизнь мою, если я задыхаюсь в этой проклятой неволе и убиваю себя?.. Надо же, наконец, понять, что продолжать такую жизнь, как моя, — это подлость и жестокость, пред которой все остальное мелко и ничтожно. Бежать! — бормотал он, садясь. — Бежать!»
О, это уже верх издевательства! Согласитесь, что такая игра человеческим терпением может кончиться только худом. Не обвиняйте же меня, если случится что-нибудь ужасное! Я никому не позволю шутить, издеваться надо мною и,
чёрт подери, когда я взбешен, никому не советую близко подходить ко мне, чёрт возьми совсем! Я готов на всё!
Боркин. Я вас спрашиваю: рабочим нужно платить или нет? Э, да что с вами говорить!.. (Машет рукой.) Помещики тоже,
черт подери, землевладельцы… Рациональное хозяйство… Тысяча десятин земли — и ни гроша в кармане… Винный погреб есть, а штопора нет… Возьму вот и продам завтра тройку! Да-с!.. Овес на корню продал, а завтра возьму и рожь продам. (Шагает по сцене.) Вы думаете, я стану церемониться? Да? Ну, нет-с, не на такого напали…
Неточные совпадения
— А,
черт вас
подери! — вскричал Петр Ильич, как бы вдруг одумавшись, — да мне-то тут что? Бросай свои деньги, коли даром нажил!
Мороз
подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев, не знал он, что делать; уже хотел перекреститься… Но
черт, наклонив свое собачье рыльце ему на правое ухо, сказал...
«О,
черт бы тебя
подрал! — подумал Павел. — Как это она тут очутилась?»
— Oh! quant а cela… [О! что касается этого (фр.).]
черт их
подери!
— Что вы говорите! — закричал я неистовым голосом. — Да перестаньте же ржать,
черт вас
подери! Про какую ведьму вы говорите?
— Природа,
черт бы тебя
подрал! — закричал он.
Косых (плаксиво). Скажите мне, ради бога: ну, за что мы остались без взятки? (Вскакивает.) Ну, за что мы проиграли,
черт меня
подери совсем?
Чебутыкин(угрюмо).
Черт бы всех побрал…
подрал… Думают, что я доктор, умею лечить всякие болезни, а я не знаю решительно ничего, все позабыл, что знал, ничего не помню, решительно ничего.
— Экая образина,
черт его
подери! Какую комедию развел, комедиант, — прогудел Колесников и неправдиво засмеялся. — Сумасшедший, таких на цепь сажать надо.
— Я правил дуэли не знаю,
черт их
подери совсем, и знать не желаю; может быть, он подумает, что Лаевский струсил и меня подослал к нему. А впрочем, как ему угодно, я поговорю.
—
Черт же бы вас
подрал! — сказал Григорий. — Ну, развязывай руки-то, что ль…
— Кто его просит беспокоиться, не понимаю? — сказал я, вставая; мне вдруг стало невыносимо стыдно и обидно, и я заходил около стола. — Кто его просит беспокоиться? Я вовсе не просил…
Чёрт его
подери совсем!
— Нет, я этого так не оставлю! — заговорил он, потрясая кулаком. — Векселя будут у меня! Будут! Я упеку ее! Женщин не бьют, но ее я изувечу… мокрого места не останется! Я не поручик! Меня не тронешь наглостью и цинизмом! Не-ет,
чёрт ее
подери! Мишка, — закричал он, — беги скажи, чтоб мне беговые дрожки заложили!
Хирин. Я вас, мадам, спрашиваю: у вас голова на плечах или что? Ну,
черт меня
подери совсем, мне некогда с вами разговаривать! Я занят. (Указывает на дверь.) Прошу!
Голос Трилецкого. Лезу,
черт меня
подери! (Хохочет.) Кто это? Бугрова раздавили! Я Бугрову на голову наступил! Где спички?
—
Чёрт знает что, — сказал Иван Дмитрич, начиная капризничать. — Куда ни ступишь, везде бумажки под ногами, крошки, какая-то скорлупа. Никогда не подметают в комнатах! Придется из дому уходить,
чёрт меня
подери совсем. Уйду и повешусь на первой попавшейся осине.
—
Чёрт их
подери! Угощают публику разной чепухой, роскошно убранными гостиными да какими-то Марьями Ивановнами с могильным холодом!
— Глупо, сударь! Да! Мало того, что морят пассажиров угаром, духотой и сквозняком, так хотят еще,
чёрт ее
подери, формалистикой добить. Билет ему понадобился! Скажите, какое усердие! Добро бы это для контроля делалось, а то ведь половина поезда без билетов едет!
— Ну вот! Подавайте нам его!
Черт его
подери, тащите его сюда!
— Разбудил, каналья! — ворчит он. — Нужно будет сказать хозяйке, чтобы запирала на ночь дверь. — Ну что я буду делать спозаранку?
Чёрт его
подери… Допрошу его сейчас, потом не нужно будет допрашивать.
— Вы не смеете бить женщин! Я вам не позволю,
чёрт вас
подери! Негодяи вы этакие!
— Допустим, что служить и торговать негде, но отчего он у себя дома не работает,
чёрт бы его
подрал!
Как было бы хорошо, если бы у этих,
чёрт их
подери, богачей потрескались дома, подохли лошади, полиняли их шубы и собольи шапки!
— Послушай, любезный, — обратился к нему Фролов, — что это за беспорядки? Как они у тебя подают? Разве ты не знаешь, что я этого не люблю?
Чёрт вас
подери, я перестану к вам ездить!
Черт их
подери, я не желаю служить, вот и все!
— Э, да кой
чёрт! Мне рассказ оканчивать нужно! Едва половину написал… А хорошо бы оно позвать парочку троек… ямщиков сейчас к
чёрту, сесть на козлы, и — ай, жги говори! Ах,
чёрт меня
подери, залетные! Только сначала нужно дома малость за галстух перепустить.
— Браво! — захохотал он, кончив петь и хватая студента за талию. — Какие мы с вами молодцы! Еще бы что-нибудь спеть, да
чёрт его
подери, писать нужно!